27/12/2025

Адвокат Андрей Рослов, в отношении которого возбуждено уголовное дело о мошенничестве с квартирой, рассказал “Орловским новостям” свою версию произошедшего. 24 декабря областной суд вновь отказал правоохранительным органам в его аресте. 

Справка: 

По материалам ФСБ, Рослов пытался завладеть квартирой своей троюродной тети, расположенной недалеко от вокзала, несмотря на то, что ни она, ни проживающая с ней дочь, уезжать никуда не планируют. Было выявлено, что экс-депутат отвел троюродную тетю (из-за психического расстройства она не может в полной мере осознавать свои действия) к нотариусу Натальи Натальиной, где заверил договор дарения половины квартиры (вторая принадлежит ее дочери-колясочнице).

По версии следствия, договор дарения был оформлен благодаря обману - женщина рассчитывала на то, что ее возьмут под опеку.

Бывший депутат является фигурантом дела о мошенничестве в особо крупном размере (ч. 4 ст. 159 УК РФ). 7 декабря следствие ходатайствовало о заключении его под стражу, но суд от такой меры воздержался. Прокуратура обжаловала это решение, но 24 декабря облсуд снова отказался арестовывать адвоката, наложив на него только некоторые ограничения.

Рословы и Шутеевы

Трехкомнатная квартира расположена в “сталинке” недалеко от железнодорожного вокзала. Согласно данным популярного сайта объявлений, “двушки” тут стоят более четырех миллионов, следовательно “трешка” в случае продажи будет стоить от пяти и более.

В ней жили Нина Николаевна и Елена Шутеевы. Пожилая женщина приходится адвокату (а в прошлом - депутату горсовета и директору школы) Андрею Рослову двоюродной тетей - его отец и мать Нины Николаевны были двоюродными братом и сестрой.

Елена - инвалид детства, всю жизнь прикованная к коляске. Ее мать всю жизнь за ней ухаживала и была здорова, но с возрастом у нее начались проблемы в области неврологии. 

“У моей тети был очень серьезный дефект речи. Он развился на фоне синдрома Фара, хотя этот диагноз ей не подтвердили. Неврологический “комок в горле”, ушла речь. Стала очень плохо разговаривать. В основном, у нее были блокноты, в которых она все развернуто, конкретно и понятно писала, при этом отлично воспринимала обращенную к ней речь”, - рассказал Рослов.

Несмотря на не самое близкое родство, Рослов с Шутеевыми знаком с детства. Его и Елену часто привозили на лето в одну и ту же деревню.

“В детстве был момент, когда она начинала ходить. В деревню очень часто нас привозили на лето. Я ей делал специальные опоры параллельные. Она ходила от веранды до столика, который стоял в палисаднике. Я сам собирал и просил друзей, чтобы они с ней дружили, несмотря на эти моменты”, - вспоминает адвокат.

По его словам, врожденные проблемы со здоровьем, помноженные на гиперопеку матери, быстро сделали Елену эгоисткой. У нее развилось убеждение, что весь мир ей должен. И это убеждение она пронесла через года.

“Вела себя очень некрасиво. Например, ей привозили исключительные продукты всевозможные. Она в одно лицо их всегда употребляла. Я просил дома покушать. Рядом сидели пацаны и девчонки. Луговая клубника, намазанная на кусок батона с молоком и все, что мы тогда могли себе позволить. А у Лены разные изыски были. У нее все это по лицу текло, ребята захлебывались слюной, а она всегда говорила - мне мама купила. Очень капризная. Всегда просто выводила из себя и бабушку, и маму. Такой была всегда”, - рассказал Андрей Рослов, отметив, правда, что до недавнего времени всегда хорошо к ней относился.

Хорошо отношение к Шутеевым проявляли и жена, и сестра, и дочь адвоката. А несколько лет назад две семьи сблизило несчастье.

Мать Андрея Рослова, на протяжении 42 лет работавшая в психбольнице медсестрой, заболела, и ей потребовался уход. Нина Николаевна Шутеева часто приходила на помощь, благо что жила совсем рядом.

“Мама полтора года была у меня на руках, сестра не справлялась. Когда у меня были заседания, я просил тетю посидеть. Иногда средства гигиены приносила, положенные ей, как матери инвалида-колясочницы. Мне помогала”, - объяснил Рослов.

Это сблизило Рослова с Шутеевой-старшей, и их общение стало еще более доверительным.

Родственница с чьих-то слов

Елена Шутеева хоть и была всю жизнь прикована к коляске, тоже имела некоторый круг общения кроме мамы. В частности, в него входила некая Любовь Юрова, представлявшаяся Елене “троюродной сестрой по какой-то линии”.

Позже, на суде, она не сможет подтвердить родство и скажет, что узнала о нем много лет назад с чьих-то слов. Рослов считает, что это изначально было обманом. Так или иначе, Любовь знакома с Еленой порядка 20 лет и, видимо, какие-то контакты иногда поддерживала.

На фоне гиперопеки Нина Николаевна читала переписки дочери и у нее возникли какие-то опасения. Например, в переписке упоминалось потенциальное признание Шутеевой-старшей недееспособной. Пожилая женщина заподозрила, что окружение Елены имеет планы на их квартиру, благо одна женщина неумолимо старела, а другая всю жизнь была инвалидом, и вдобавок могла довериться чужому человеку.

“В мае 2024 года моя сестра обратилась ко мне и сказала, что тетя просит меня к ней приехать. Она хочет подарить свою 1/2 квартиры, так как опасается действий со стороны ближнего круга ее дочери. Опасается в первую очередь за свою дочь. Потому что если ей станет хуже со здоровьем, то не сможет воспрепятствовать отъёму квартиры”, - рассказал адвокат о начале истории с квартирой.

При этом, Нина Николаевна дала прочесть сестре Рослова  записку, в которой она собственноручно написала, чтобы она по квартире обратилась к Андрею (Рослову) и Марине (его жене), в ней же попросила ничего не говорить Лене. В записке тетя также написала, что Лене без неё не жить, что она (старшая Шутеева) еще может прожить год-два и пока ее мозги работают.

После этого оригинальная записка была разорвана на несколько частей, но ее удалось по фрагментам восстановить. Когда разборки, о которых речь пойдет ниже, дошли до суда, то суды 1-й и апелляционной инстанций отказали в ходатайстве о приобщении оригинала к делу.

По словам Андрея Рослова, выбор Нины Николаевны в пользу дарения ему доли квартиры был сделан еще до той их личной встречи. Причем, судя по всему, задолго до подписания договора.

Дело в том, что по соседству с Шутеевыми живет семья Захаровых, которая часто по-свойски помогала им в период с 2023 года по март 2024 года. К марту 2024 года помощь стала отнимать все больше сил, и соседи (как часто в Орле бывает) предложили продолжение помощи в обмен на завещание в их пользу. 

“Когда их помощь Елене начала занимать очень много времени, то Оксана Захарова по-честному в марте 2024 года поставила вопрос о квартире. Мол, мы помогаем, муж помогает. И тогда Елена ей сказала, что ее мать решила подарить свою часть мне. Захарова уточнила у Нины Николаевны, она ответила запиской - я решила подарить квартиру Андрею”, - пересказал Рослов общение с соседями.

Злополучный договор

Рослов не спешил принимать предложенную долю в квартире. Его что-то останавливало. Сейчас он говорит, что это было чутье.

Но после третьей просьбы тети он все же к ней приехал.

“Я ей говорю - это нотариус оформляет. Она - тогда к нотариусу. Я видел очевидный интерес со стороны Елены. Сквозило что-то вроде неприязни. Тетя писала в записке - Лене без меня не жить. Писала - год-два проживу, мозги работают.

Мне эта 1/2 квартиры совершенно не нужна. У меня с жильем все нормально. И у дочери тоже. Но три раза тетя писала - когда к нотариусу?”, - рассказал Андрей Рослов.

Наконец, 6 июня 2024 года Шутеева с двоюродным племянником приехала к нотариусу Натальиной. Отсутствие нормальной речи - важный маркер для нотариусов.

Натальина с ходу сказала, что пока у нее не сформируется полная убежденность в когнитивных способностях Шутеевой, никаких документов она не оформит. После этого на протяжении 20 минут они общались один на один. Опасения у нотариуса отпали. 

“Согласно показаниям нотариуса в суде, тетя написала в записке, что приняла решение о передаче доли квартиры, опасаясь мошеннических действий со стороны знакомых дочери. Чтобы дочь не выкинули потом из квартиры в дом инвалидов. Эти обстоятельства были приведены в решении Железнодорожного районного суда от 12.09.2025 года”, - вспоминает Андрей Рослов.

Забегая вперед, важно понимать, что после Натальиной еще несколько орловских нотариусов в январе и феврале 2025 года, то есть спустя более полугода со дня заключения договора дарения, заверяли документы, связанные с Ниной Николаевной Шутеевой и все они без исключения приходили к выводу о ее адекватности, совершении юридически значимых действий в здравом уме и твердой памяти А документы эти до сих пор имеют юридическую силу и отменены не было.

Исключение только одно - именно этот договор дарения, подписанный ранее других, но не выгодный чужим людям, которые, вероятно, в будущем станут собственниками квартиры.

Позже они от лица Нины Николаевны обвинят Андрея Рослова в том, что он, якобы, обещал родственнице опеку, но обманул и заставил подписать договор дарения. Новый собственник половины квартиры категорически с этим не согласен.

“Речь шла именно о договоре дарения. Другие темы вообще не обсуждались. Единственное, что она упоминала - пожизненное право проживания. Нотариус ей объяснила, что в договоре дарения этого не может быть утверждено, потому что это безусловный договор (без встречных условий). Нотариус объяснила, что можно заключить отдельный договор о пожизненном праве собственности. Нотариус еще раз спросила - понимаете, что это договор дарения? Тетя обняла меня и кивнула. Мы подписали. Оригинал тетя забрала к себе”, - пояснил адвокат.

Через два месяца Шутеева-старшая напомнила о договоре на пожизненное проживание, и двоюродный племянник выполнил обещание. 

6 августа 2024 года они приехали к нотариусу, чтобы оформить два документа - этот договор, а также доверенности пожилой женщины на Рослова и его жену.

Как оказалось, договор пожизненного пользования долей квартиры с  пожизненным проживанием обязательного нотариального оформления не требовал. Документ был составлен в двух оригинальных экземплярах  и сразу подписан. Свой оригинал Шутеева забрала себе.

В этом визите к нотариусу показательным, по мнению Рослова, является то, как обсуждались доверенности. Они доказывают, что летом 2024 года Нина Николаевна была вменяема, полностью осознавала происходящее и действовала в интересах своей семьи.

“6 августа 2024 года нотариус предоставляет ей проект доверенности. Четырехстраничный юридический документ. Она читает, доходит до пункта о праве распоряжения банковскими счетами и картами и показывает жестом руками - нет. Нотариус уточняет и получает ответ, что нет. Пишет на бумаге: деньги - нет”, - рассказал Андрей Рослов.

Нотариус, уточнив, что именно просит исключить Шутеева, переделала текст доверенности и предоставила документ на подпись. Нина Николаевна повторно его изучила и удостоверила своей подписью после написания полностью: фамилии, имени, отчества.

Дальше все продолжили жить, как жили. Ничего ни у кого не менялось.

“Ничего в ее жизни не изменилось, кроме того, что она получила гарантии родственника-адвоката. Она считала это защитой дочери от каких-либо посягательств”, - утверждает Рослов.

Прогрев неадекватности

Активность началась в “другом углу ринга”. Елена написала дочери Рослова (тоже адвокату), своей троюродной племяннице, сообщение, в котором спросила, может ли она сделать свою мать недееспособной. 

Дочь Рослова ответила, что только суд это может сделать. И спросила - имеются ли какие-нибудь медицинские документы с диагнозами. Ответ был - “конечно, нет”. Еще Елена ей написала, что даже не знает, является ли она собственницей хоть какой-то доли квартиры. Возможно, ее убедили, что Рослов попытается избавиться от нее и завладеть квартирой.

“Группа Елены” позже будет заявлять о том, что о договоре дарения они, якобы, узнали через продолжительное время после подписания документа.

Рослов утверждает, что это вранье, а на самом деле оригинал договора дарения сразу был передан нотариусом тете, о его получении она собственноручно расписалась в журнале нотариуса, а по ее указанию копию сделали и Елене. 

Причем, путаясь в показаниях, на суде и сама дочь подтверждала, что мать написала в записке Захаровой Оксане  что все решила и написала ей на листе бумаги "Я   подарила квартиру племяннику Андрею Рослову".

Когда эти сведения проверялись в суде, судья спросила, была ли такая записка. Елена ответила - да. Но, пояснила что в записке было написано – подарила квартиру Андрею. 

Но это будет позже. А пока со стороны Елены Шутеевой и ее окружения начался “прогрев” темы невменяемости Нины Николаевны.

Елена начала бомбардировать Рослова сообщениями о том, что мать ее якобы постоянно бьет и душит подушкой “до мошек в глазах”, а также разбила очки. В качестве доказательства невменяемости приводится даже то, что та положила дочери две котлеты, хотя знает, что ей хватило бы одной. 

“Каждый раз, когда я к ним приезжал, спрашивал у тети - как так? Тетя пишет на бумажке - все врет. Был момент, когда я к ним подхожу, и сыпятся сообщения - орет, опять руки, делай что-нибудь, это психиатрия. А я стою под дверями квартиры. Там акустика великолепная, все слышно. Я ей пишу - и сейчас на тебя орет? Она отвечает - да. Я звоню в дверь. Тетя, идя с кухня и спокойно что-то жуя, встречает меня. Дверь в комнату Елены закрыта. Открывается дверь, Елена выходит. Я ей говорю, что 10 минут под дверью был.  Она отвечает - ну понятно. И укатывает на коляске. Я спрашиваю - ты зачем мать оговариваешь?”, - рассказывает Андрей Рослов.

После этого произошла инсценировка избиения Елены. В присутствии Рослова его троюродная сестра в очередной раз сообщила об избиении и в доказательство своей правоты попросила посмотреть на ее лицо.

Рослов посмотрел - на лице следов избиения не было никаких. Зато в этот момент в квартире появилась Любовь Юрова, утверждавшая вплоть до своего допроса в суде, что она приходится троюродной сестрой Елене и с порога начала говорить, что нужно вызывать психиатрическую помощь. 

“Почему они написывали? Они уже формировали базу для последующего психиатрического заключения и создания имиджа неадекватности”, - уверен адвокат.

Затишье перед бурей

Эту нервотрепку прерывает болезнь - Нина Николаевна заразилась коронавирусом. Жена Рослова колет ей уколы и дважды водит ее к неврологу. 

Врач говорит, что на удивление состояние пожилой женщины улучшается. Шутеевой-старшей прописывают занятия с логопедом, плавание, скандинавскую ходьбу и фиксируют, что никаких серьезных когнитивных нарушений нет.

“Писала невролог - выполняет двухуровневые задачи, трехуровненые не выполняет. Например, из 93 надо постоянно вычитать 7 и записывать цифры. Она в таком тесте совершала одну ошибку. Это в возрасте 77 лет. При этом, постоянно сохраняла ориентировку в личности,  во времени и пространстве. Сознание всегда ясное было при сохранения понимания обращенной к ней речи. Ни один врач не писал ни о каких признаках деменции”, - вспомнил то время племянник.

Жизнь продолжается, и 27 декабря 2024 года Шутеева празднует свой день рождения. Она тепло встречает Рослова и его жену. Демонстрирует привязанность и не выражает никаких негативных эмоций.

Ситуация повторяется 31 декабря, когда Рословы заглянули поздравить Шутеевых с наступающим Новым годом.

Тоже самое происходит и 6 января, в сочельник.

Буря

А уже 18 января Андрей Рослов находит в своем почтовом ящике конверт. Там исковое заявление от лица Нины Николаевны. Подписано адвокатом. В мотивировочной части написано, что я якобы появился в мае 2024 года, обманул, ввел в заблуждений, отвез к нотариусу. Якобы она была в состоянии расстройства, не позволяющего понимать значение своих действий

“Я приезжаю к тете, она отлично встречает. Никакого негатива. Достаю конверт, Елена сразу разворачивается и уезжает к окну. Говорю - тёть, почитай это. Она совершенно спокойно начинает читать, и у нее глаза меняются. Спрашиваю - ты просила такое написать? Она взволнованно говорит со свойственным ей  предыханием – “нет”, машет руками, демонстрируя отрицание и показывает пальцем на дочь”, - вспоминает адвокат, который уже в ближайшем будущем станет подозреваемым.

Любопытно, что “группа Елены” начала свою атаку, даже не оформив доверенность Шутеевой на услуги адвоката. То есть, кто-то написал исковое заявление, которое затем подписал   адвокат, не ставя в известность Шутееву и  отправил его в суд.

Несмотря на юридическую ничтожность этого документа, он меняет вообще все. Жена Рослова, многократно бескорыстно помогавшая Шутеевым, в шоке от подлости и говорит мужу, что больше не переступит порог их дома. Отношения родственников де-факто разрываются, и “группа Елены” берет “под колпак”  Нину Николаевну.

Для последней это будет смертным приговором.

А пока иск попадает в суд и не получает поддержки.

“Судья была в шоке от того, что адвокат без доверенности действовала. И судья говорит - не может не знать адвокат, что без оговоренных в доверенности полномочий он не может подписывать исковое заявление и подавать его в суд”, - объяснил Рослов.

30 января суд оставляет исковое заявление без рассмотрения. Подтверждается, что Нина Николаевна ничего не знала об этом заявлении и никого не уполномочивала на подписание и подачу от её имени иска о признании недействительным договора дарения доли квартиры. 

Тем не менее, имея круглосуточный контроль за пожилым человеком, это легко исправить. 

В истории появляется еще одна Елена. Она из Москвы и даже не пытается прикидываться родственницей Нины Николаевны. Ее роль до конца не ясна, но на заседании областного суда 17 декабря 2025 года она будет покровительственно гладить Шутееву-младшую по головке, своим видом показывая, что контролирует ход судебного процесса.

27 января 2025 года Нина Николаевна, которая якобы уже семь месяцев не отдает отчет в своих действиях, идет к нотариусу Кленовой и оформляет распоряжение по отмене доверенности на Рослова и его супругу. Еще раз нотариус убеждается, что она находится в здравом уме и все понимает.

За неделю до этого Шутеева-старшая также нотариально заключает одностороннюю сделку по выдаче доверенности на представление её интересов адвокатом, месяцем ранее подписавшим и подавшим от её имени иск в суд.

На изъятом телефоне у Рослова была запись, где Любовь Юрова с огромной пачкой документов передает их адвокату и рассказывает, когда и в каком порядке они должны быть заявлены. При этом, она была лицом, не имевшем в деле никакого участия. 

Рослов снимает происходящее на видео и спрашивает, на каком основании предоставляются медицинские документы и откуда чужой человек имеет к ним доступ. Ответа он не получает.

5 февраля в суд поступает уже новое исковое заявление. Оно полностью дублирует первоначальное, но подписано уже Ниной Николаевной. 

В суде допрашиваются свидетели. Никто из них не утверждают об обмане Рослова. Даже Юрова.

При этом, в суде утверждается, что после акта дарения Рослов не оказывал никакой помощи Нине Николаевне, а эта помощь оказывалась “группой Елены”.

Утверждалось также, что бабушка два года даже в записках якобы не составляла связных предложений. Это, конечно, вранье, опровергаемое показаниями не только Рослова, но и свидетелей, а также имеющимися в материалах дела собственноручно написанных Шутеевой записок.

Но возникают вопросы к нотариусу Натальиной, которая заверяла договор дарения. Она является в суд и дает развернутые показания. Нотариус заявила, что уделила большое количество времени клиенту и убедилась в том, что она все понимала, что заключала именно договор дарения, что она не находилась в каком- либо состоянии, не позволявшем ей понимать значение и последствия своих действий, сохраняла критичность мышления.

Она является в суд и дает развернутые показания. Нотариус заявила, что уделила большое количество времени клиенту и убедилась в том, что она все понимает. 

Экспертиза

Дальше “группа Елены” начинает процедуру признания Нины Николаевны невменяемой. Нанимается еще один адвокат - Лысенко. По словам Рослова, новый адвокат постоянно взаимодействует с психбольницей (поскольку занимается в том числе обращениями людей, которые имеют право на бесплатную юридическую помощь) и вероятно понадобился группе именно ради его контактов в медицинском учреждении. 

Но сначала судом назначается амбулаторная судебная психиатрическая экспертиза в психоневрологическом диспансере. Там экспертам нужно сделать вывод, страдала ли женщина 6 июня 2024 года какими-то заболеваниями и в какой степени это могло препятствовать пониманию значения своих действий. 

Экспертиза, стоящая 26 тысяч рублей и оплаченная “группой Елены”, проходит через год после подписания договора дарения. В диспансере эксперты фиксируют после изучения всей медицинской документации Шутеевой и проведенного комиссионного осмотра всего лишь умеренные когнитивные изменения, но утверждают, что для постановки диагноза у них нет сведений. Необходимо динамическое наблюдение, после чего - стационарная медицинская экспертиза.

Любопытно, что договор с Лысенко заключен 24 февраля 2025 года от лица Нины Николаевны. И он же, вступив в дело на основании нотариальной доверенности, выданной в эту же дату нотариусом Черниковым, утверждал, что она страдает деменцией и не понимает значения своих действий.

“Как он заключал соглашение с таким человеком? Они не оспаривают ее сделкоспособность через восемь месяцев после договора дарения, но не устраивающее их действие оспаривают”, - недоумевает Рослов.

Как бы то ни было, уже в четвертый раз есть подтверждение, что даже в 2025 году Нина Николаевна еще была в здравом уме и твердой памяти и не находилась в каком- либо состоянии, не позволяющем ей понимать значение своих действий и руководить ими. 

Адвокат Рослов, в свою очередь, понимая, чего добиваются две Елены, два адвоката и Любовь Юрова , написал на их группу заявление в Отдел полиции № 1 Следственный комитет. В заявлении сообщении о преступлении  от 30.01.2025 года было указано о совершаемых по его мнению мошеннических действиях группы лиц по завладении квартирой Шутеевых, создании мнимых обстоятельств наличия психического расстройства, подаче незаконного иска от имени тети и возможным угрозам ее жизни и здоровья.  

“Лена же не понимает, что следующей в этой цепочке будет она. Но действует, чтобы отобрать половину квартиры у меня”, - объяснил мотивацию своего заявления Рослов. 

Обыск и задержание

А 5 декабря 2025 года у адвоката Андрея Рослова проходит обыск. Причем, срочный (адвокаты являются спецсубъектами). В постановлении о возбуждении уголовного дела написано, что Рослов ввел в заблуждение родственницу, чтобы обманом завладеть половиной ее квартиры. 

Сам Рослов считает это привлечением к уголовной ответственности заведомо невиновного лица. 

Происходит его задержание с планами заключить адвоката под стражу. Это мотивируется не предоставленными документами, а исключительно тяжестью предъявленного обвинения. Оснований для ареста нет, но суд продляет заключение на 72 часа, чтобы обвинение смогло что-нибудь предоставить. 

 Но и через двое суток следствие не смогло предоставить суду какие- либо документы, обосновывающие избрание меры пресечения Рослову в виде содержания под стражей и суд своим определением от 9.12.2025 года отказывает следователю в удовлетворении ходатайства, постановив немедленно освободить Рослова А.Н. из- под стражи в зале суда.

Но при рассмотрении материалов в суде всплыли просто обескураживающие обстоятельства из материалов уголовного дела, предоставленных следователем.  Оказывается, что проверка проходила еще в марте 2025 года. Дальнейшую работу было поручено провести следователю Дмитрию Кочергину. 

Им проверялись как заявление на Рослова, так и его заявление на “группу Елены”. В этот момент назначается повторная психиатрическая экспертиза Шутеевой. Она проходит в августе в психиатрической больнице, а председателем комиссии неожиданно становится отец следователя Кочергина. 

Подобные экспертизы в России являются недопустимыми доказательствами, и эксперту должен был дан отвод. Но в Орле эти особенности законодательства было решено не соблюдать.

Что касается меры пресечения для Рослова, то суд не нашел оснований ни для ареста, ни для заключения под домашний арест, ни для подписки о невыезде. Ему лишь запретили общаться с людьми из “группы Елены”.

Прокуратура опротестовала это решение, но на этой неделе, 24 декабря, областной суд оставил все в силе.

Перспективы

Как бы то ни было, в мае 2025 года эксперты не могли поставить никакой диагноз, а в августе нашелся эксперт, который это сделал. В психиатрической больнице в августе 2025 года эксперты под руководством председателя комиссии- по совместительству отца следователя, проводившего проверку, выявили заболевание, выйдя за рамки, определенные судом, и предположили, что оно было и четырнадцать месяцев  назад, в июне 2024-го. При этом, они анализировали те же документы, что и их коллеги из диспансера.

Как оказалось, в больнице перед экспертами Шутеева предстала с огромной гематомой (которая потом держалась как минимум три недели), но закрытую черепно-мозговую травму врачи не зафиксировали. Они решили, что это был ушиб мягких тканей. На вопрос Рослова о том, как она получила в больнице эту травму, никто ответить не смог.

Во время содержания в больнице, согласно заключению, она не понимала смысла своего там нахождения, сопротивлялась лечению и прятала таблетки под подушкой.

Была зафиксирована ригидность мышления, но Нина Николаевна все равно точно назвала размер своей пенсии, рассказала о домашних задачах и объявила, что ей нужно домой, чтобы ухаживать за дочерью. Через наводящие вопросы она также смогла пересказать свою биографию. 

Эксперты ставят Шутеевой диагнозы и даже вспоминают пережитую ей еще в 2013 году гипертонию. 

“Не исключено, что для подавления сопротивления человеку вводят инъекцию, и он превращается в бесконтрольный субъект”, - предположил Рослов особенности проведения экспертизы.

Состояние пожилой женщины после больницы резко ухудшилось. На судах, по словам Рослова, адвокат Лысенко зачеркивал в записках ее слова и писал то, что было нужно ему. 

За полтора месяца ее как будто подменили. Она стала абсолютно другой. Допрошенная судом 12 сентября 2025 года нотариус Кленова, удостоверявшая в январе 2025 года две сделки с участием Шутеевой, была поражена её состоянием. В судебном заседании она пояснила, что по весне она видела Шутееву, которая сама ходила в магазин, в январе 2025 года при удостоверении ею односторонних сделок Шутеева находилась в здравом уме и твердой памяти, активно с ней общалось посрдстовм письменных записок.  В суде Кленова пояснила, что сейчас, увидев Шутееву на улице, она бы ее просто не узнала в силу резкого изменения её состояния, внешнего вида.

“За две недели они ее довели в психушке до измененного состояния, она была лишена сна и не принимала даже лекарства, захваченные с собой. Что ей подмешивали дома, тоже остается загадкой. На самом деле, ее закрыли в комнате и, как собачонке, двигали ей тарелку с едой. Она полностью там потерялась. Валялась на полу в беспомощном состоянии без приема лекарств, которые ей были жизненно необходимы. Это рассказала Света-знакомая Елены, которая это видела. Не пускали при этом никого в эту комнату”, - с горечью пересказывает Рослов.

После психбольницы Нину Николаевну уже не выпускали на улицу. Также ее не отвезли в феврале 2025 года к неврологу, который выписывал нужные пациентке лекарства и на февраль был запланирован визит к нему. Лишив мать возможности лечения неврологических заболеваний, дочь её фактически умышлено с членами группы довела до критического состояния. После того, как Нина Николаевна исполнила отведенную ей роль, появившаяся ниоткуда сиделка, которую якобы наняла Юрова Любовь, но которая как пояснила Светлана никогда не появлялась в квартире, отвезла Шутееву в начале октября сначала в больницу скорой помощи имени Семашко, сообщив, что она якобы второй день не разговаривает, а оттуда  в паллиативное отделение Плещеевской больницы.

С 10 октября женщина находится в прострации и состоянии, не позволяющем продуктивного общения. Врачи паллиативного отделения Плещеевской больницы подключили зонд для искусственного кормления.

К сожалению, судьба Шутеевой-старшей уже предрешена. На очереди, видимо, Шутеева-младшая, которая, став собственником всей квартиры, после очевидного близкого ухода матери,  имеет теперь право переписать жилье на “подруг”, а потом сгинуть в Доме инвалидов.

Родственник жертв Андрей Рослов, в свою очередь, оказался под следствием, лишился возможности заниматься своей адвокатской практикой и вряд ли будет защищать Елену Шутееву, которая теперь совсем одна стоит между ее знакомыми и 5+ миллионами за сталинскую “трешку”.

Иллюстрация: Тютчева Оксана